Воробей нахохлился и надул грудь, повернулся к Гектору и Энн и небрежно бросил:
— С обеда пойдем в лес травы собирать, сейчас нельзя, роса еще не спала. А пока идите на огород и займитесь делом.
Гектор и Энн стояли, не шевелясь. Старик прищурился и рассматривал Воробья. Совсем еще дурачок, не знает куда залез… Вроде Апостол, а пришибить такого рука не поднимется. Это, как неразумную собачонку прибить, что гавкает на всех подряд, выслуживаясь перед хозяевами. Не виновата пустолайка, что родилась такой. Что ж ее за это — убивать?
— Шевелитесь, мухи навозные! — Воробей вскинул ствол.
Его голос прозвучал как-то визгливо и истерично, ну не страшно совсем. Хотя нет, немного страшно — нажмет негораздок на спуск случайно, еще пристрелит кого-нибудь, или себя поранит…
Гектор резко взмахнул перед лицом парня рукой, будто хотел ударить, но закончил жест тем, что поправил копну седых волос. Воробей дернулся, чуть не выронив карабин. Опомнился и чуть дрогнувшим голосом добавил:
— Иди, дед! Пальну ведь!
— Если бы собирался, уже бы пальнул, — улыбнулся Гектор. — Тебя мамка-то отпустила бандюкам помогать? Иль без спросу убёг?
— Нет у меня матери, — насупился Воробей. — Иди уже дед, попадет мне за тебя…
— Значит заслужил, нечего нехристям прислуживать… — Гектор вздохнул и поплелся за Энн на огород.
Обычный трудовой день начинался обычно… Главное — до обеда дожить, а там легче будет. После еды оно всегда легче. Хотя едой это трудно назвать: просроченные консервы и заскорузлый засохший хлеб. Но человек ко всему привыкает, только к смерти нельзя привыкнуть, потому что живем один раз.
Летнее солнце поднималось все выше. Небо ясное, но это совсем не радовало.
— Опят будет жара, — вздохнул Гектор, стоя на коленях и дергая сорняки.
— Вот, — Энн подошла к старику и водрузила на его голову панаму свернутую из газеты. — Носи, нельзя на жаре с непокрытой головой.
— А ты как же? — Гектор поправил “шапку”.
— А я молодая, — улыбнулась Энн. — Что мне будет?
— Хорошая шляпа, — морщинистые губы Гектора растянулись в улыбке. — Где взяла?
— Вон на дальней гряде женщина раздает, — Энн махнула на полную тетку с тяпкой в руках. — Раздобыла где-то газет и делает всем.
Гектор посмотрел в ту сторону и задержал взгляд. Там явно что-то происходило. К тетке подошел сутулый мужичок (судя по лохмотьям, он был уже давно в рабстве) и что-то с жаром начал говорить. Размахивал руками, будто ветряная мельница и что-то требовал. Тетка в ответ лишь разводила руками. Мужичок злобно плюнул и направился в сторону Гектора и Энн.
— Несет его нелегкая, — с тревогой пробормотал Гектор и выпрямил спину.
— Привет, отец! — сутулый как-то недоброжелательно поздоровался.
— И тебе не хворать.
— Не одолжишь мне шляпу?
— Извини, друг, самому нужна…
— Нехорошо получается, — скривился мужичок, — Я здесь уже почти пять месяцев, а вы только прибыли, и уже свои порядки наводите…
— Какие порядки? — Гектор нагнулся и, как бы невзначай, подобрал горсть земли, стал ее перебирать между пальцами, будто четки.
— Мне вот шляпки не досталось, а я давно тут работаю. Можно сказать, ветеран…
— Может, в следующий раз повезет, — хмыкнул старик.
— А может, я у тебя ее заберу? — оскалился сутулый. — Зачем ждать следующего раза?
— Нехорошо стариков обижать…
— А тут нет стариков и молодых, тут все рабы и каждый сам за себя.
— Иди с богом, мил человек. Не ровен час наговоришь лишнего.
— Ах ты, сука! — мужичок сжал кулаки и шагнул к Гектору.
Старик швырнул ему землю в глаза и ударил ногой в пах. Сутулый сложился и завыл. Охранники вначале всполошились, но затем с интересом стали наблюдать за происходящим. Никто из них и не думал вмешиваться. Драки рабов — это было единственное их развлечение, разбавлявшее нудную работу сторожевых псов.
Гектор подошел к валяющемуся на земле мужичку и, наступив ему на шею, тихо проговорил каким-то грудным и совсем не своим голосом:
— Слушай меня внимательно, недоносок! Ты так умело разбазариваешь жизнь, как-будто у тебя их девять.
Гектор надавил ему на горло сильнее, у сутулого аж затрещали позвонки:
— Считай, что восемь я у тебя забрал, осталась одна, береги ее… Больше никогда к нам не приближайся! Понял?..
Гектор убрал ногу, а мужичок с трудом поднявшись и потирая шею, поплелся прочь, озираясь и шепча проклятия.
Энн вытаращилась на Гектора:
— Ты где таких слов набрался?
— Так поживи с мое, и не тому научишься… — вздохнул Гектор и добавил, — Было дело, сидел я раньше…
— Где сидел? — не поняла Энн.
— Ни где, а за что…
— Ты сидел в тюрьме?! Как?
— Ясно за как, за убийство. Воровать — не мое, я человек честный…
— Убийство?!
— В жизни всякое бывает. Расскажу как-нибудь, — улыбнулся старик.
Энн не могла до сих пор поверить, что правильный и умудренный жизнью Гектор оказался в прошлом зек. Она вспомнила, как увидела его в первые полгода назад. Когда все началось, ее родители так и не вернулись с работы. Она вместе с одноклассниками пряталась в школьном подвале. Один из учеников оказался укушенным. Он скрыл это от всех и через несколько часов умер и обратился. В подвале началась резня. Обращенного забили куском арматуры, но он успел тяпнуть троих и поцарапать еще двоих. Все понимали, что скоро в замкнутом помещении начнется бойня и подвал пришлось покинуть. На улицах бушевал армагеддон. Машины давили оживших, пытаясь покинуть город, но утыкались в пробки. Некоторые из людей нападали на застрявшие машины, калечили или убивали водителей и сами пытались на них уехать. Но никто из них не уехал. Заторы росли, и улицы превратились в одну сплошную пробку из разбитых дымящихся машин, валяющихся трупов и беснующихся зомби. Энн не знала, куда бежать и ныряла между бегущими людьми, уворачивалась от оживших. Ее вдруг схватила чья-то рука. Энн взвизгнула и попыталась вырваться. Рука тряхнула ее и незнакомый голос прокричал:
— Идем со мной, внучка! Укроемся на крыше.
Это был Гектор. Тогда он показался ей совсем старым: седая борода и длинные патлы таких же волос делали его похожим на старовера или монаха-отшельника. Это и вызвало у нее доверие. Религиозный дед не может обмануть, убить или того хуже… Он увел ее на крышу старой пятиэтажки через чердачный люк опустевшего подъезда. Ключи у Гектора были. Оказалось, что он был управдомом в этом доме. Люк они сверху придавили кусками бетона, который удалось наковырять от уже разваливающегося парапета. Тогда Гектор был для нее, как бог — седовласый спаситель. А теперь она узнала, что он был преступником. Но это ее нисколько не расстроило и не смутило. Скорее даже наоборот, в ее глазах к харизме старика добавилось на несколько очков.
Звякнул колокол, возвестив о долгожданном обеде. Со всего лагеря рабы стекались к пункту раздачи — ржавый кособокий контейнер, битком набитый просрочкой, распахнул створки дверей. Апостолы отпирали его два раза в день: в обед и вечером. Перед контейнером выстроилась очередь. Изнуренные люди чуть оживились, наконец удастся поесть. Желудки давно привыкли ко всякой пище и старые консервы казались уже лакомством.
Гектор и Энн тоже встали в очередь. Сзади кто-то притерся. Слышно было частое дыхание грузного человека. Гектор обернулся и увидел ту самую толстушку, что мастрячила панамы из газет. Женщина придвинулась ближе к нему и прошептала:
— Зря вы ему панаму не отдали. Это пакостный человечишка, его прозвище Шнырь.
— Нам уже ничем не насолишь, — пожал плечами Гектор. — Хуже, наверное, быть и не может.
— Поверьте мне, может, — женщина украдкой огляделась. — Я сама здесь не так давно, но уже знаю, что Шнырь доносит на всех Апостолам. Будьте с ним поаккуратнее.
— Что же тогда они его в послушники не возьмут? — удивился Гектор. — Ходит на работы наравне со всеми…
— Потому что он им тут полезнее. Узнает все изнутри. Так бы он уже давно в Апостолы выбился, но те его на “цепи” держат, как и остальных. Оттого он и бесится и злится на всех. Сам по себе ничего не может сделать, а вот если донесет на вас, что вы побег задумали, Апостолы могут ему поверить. Были уже такие случаи.