Я уже приготовился кинуться на Голиафа, как вдруг зомби нас почуял и резко обернулся. Для обычного мертвеца он оказался очень подвижным. Наверное, очередной мутант, типа бегуна или живучего. Живучесть бегуна, плюс огромная сила и рост баскетболиста — равняется Большой Песец.
Монстр заклокотал и, выставив вперед руки-бревна, кинулся на нас.
— Да!!! — восторженно заревела толпа. — Порви их Голиаф! Убе-ей!..
Я ударил первым. Топор просвистел и врезался в плечо мертвецу. До башки не достал, слишком рослый ублюдок. Лезвие разрубило мышцу и врезалось в кость. Тварь махнула рукой и отшвырнула, меня словно пушинку. Рудый ударил следом. Стилет пропорол брюхо, но вторым ударом зомби отшвырнул и его. На ранения ему было похер. Гнилая кровь чуть сочилась из живота и плеча. Он, будто с нами развлекался. Вот сука, почему он не бросился нас сожрать? Играет на публику? Но разве такое возможно? Я вспомнил об Аиде, скорее всего, этот такой же.
Мы с трудом поднялись под ликующие крики толпы. Тварь, злобно рыча, неспешно подбиралась к нам.
— Обойди его со спины! — крикнул я Рудому. — Я его отвлеку!
Я замахал топором и заорал:
— Ну, что, жопоголовый гнилой ублюдок! Иди ко мне, я тебя в капусту порублю!
Он конечно же меня не понимал, но насмешливую интонацию уловил. Голиаф заревел и бросился на меня. Рудый юркнул вбок и оказался у него за спиной. Я замахнулся для удара, но зомби меня опередил. Его длиннющие руки схватили меня за плечи прежде, чем я ударил. Тварь сдавила меня так, что кости затрещали. Я выронил топор и стал задыхаться. Ну вот все. Бл*ть! Какая мерзкая смерть! Монстр притянул меня к себе и раскрыл пасть, явно собираясь откусить часть меня.
Но Рудый ударил сзади. Бил стилетом со скоростью отбойного молотка в широченную спину монстра. Клинок оставлял дырки, но мертвец лишь немного пошатывался. Повернулся, попытавшись отмахнуться от Рудого, как от назойливой мухи. Теперь он держал меня одной рукой, и я глотнул воздуха.
— Бей в затылок! — заорал я и вывернул кисть монстру, вцепившись в нее двумя руками.
Рычаг сработал и сустав зомби хрустнул. Он расцепил пальцы, а я выскользнул и отбежал назад.
Рудый не достал до головы клинком и тоже отступил. Тварь носилась за ним, как кошка за мышонком. Парень ловко уворачивался и отмахивался стилетом, колол его по рукам и животу.
Я подскочил к топору, схватил его и, что есть силы швырнул в Голиафа. Топор попал ему в хребет, но не воткнулся, а ударил обухом. Но и этого оказалась достаточно, чтобы зомби потерял равновесие и завалился на бетонный пол. Мы прыгнули на его спину почти одновременно. Я бил титановой ногой по башке, Рудый пытался вскрыть ему шейные позвонки.
Какой же он, сука живучий! Израненный Голиаф сумел перекатиться на спину и раскидать нас по сторонам. Мы вскочили на ноги, а тварь поднялась уже с трудом. Часть позвонков выкрошена, плечо разрублено, череп с одной стороны проломлен и немного вмят. Обычный зомби уже бы сдох, но этот снова заревел и бросился на нас.
Мы поменяли тактику и разбежались по сторонам. Голиаф, не встретив сопротивления, озадачено встал, не зная за кем бежать. В это время я вновь поднял топор. Замахнулся и швырнул его. На этот раз топор приложил его обухом в лоб. Кость треснула, обдав коричневой жижей морду твари. Зомби бросился на меня, а я прыгнул ему на встречу, сгруппировавшись, прямо под ноги. Тот сомкнул руки над моей головой, и споткнувшись о мое тело, грохнулся вперед. Я откатился в сторону, когда Рудый уже бил лежащую тварь стилетом по шее и голове. Кровь залила монстру глаза и он махал лапищами вслепую. Я вскочил на ноги, схватил топор и ударил по оскаленной морде. Лезвие рассекло голову на две части, но Голиаф продолжал отбиваться от нас. Я ударил снова. На этот раз получилось сильнее. Лезвие вошло в мозг. Мертвец задергался и совсем потерялся в пространстве. Третьим ударом я наконец снес ему пол черепа напрочь. Мозги вывалились на бетон, и Голиаф затих. Мозг чудовища оказался на удивление «свежим», не гнилым, как у обычных зомби. В этом, наверное, и крылась его уникальность, чем целее мозги, тем опаснее и сообразительнее зомби…
Крики толпы стихли. В зале повисла тишина. Слышно было даже, как бешено колотится мое сердце.
— Ты цел? — спросил я Рудого.
— Вроде, — кивнул тот, ощупывая себя.
В пылу битвы легко получить серьезную рану и даже ее не заметить.
Ведущий прокашлялся и начал вещать на весь зал, но уже не таким пафосным голосом:
— Ставка сыграна, победили новички.
— У-у-у! — недовольно загудела толпа. — Давай еще! Пусть дерутся с другими зомби! Забери у них оружие! Пускай бьются голыми руками!
— К сожалению, — ведущий развел руками. — На сегодня все мертвецы закончились. Мы не думали, что новички пройдут дальше Голиафа. Игры окончены!
Я с облегчением выдохнул, ловя на себе гневные и недовольные взгляды жнецов. Их любимчик, который прикончил, наверное, на арене не один десяток человек, пал под ударами безногого и безрукого. И следующее представление, судя по всему, теперь не скоро…
Я посмотрел на Барона. Удивительно, но в его глазах не было ненависти. Мне даже показалось, что он смотрел на нас с некоторым уважением. Хотя, может показалось…
Жнецы стали расходиться. Нас выпустили из клетки под дулами автоматов и связали за спиной руки.
— Вы отличные бойцы, — Барон подошел «поздравить» нас с победой. — Жаль, что мы на разных сторонах баррикады. Такие люди мне бы пригодились.
— У тебя и так головорезов хватает, — скривился я. — Зачем тебе еще двое калек? Безрукий и безногий…
— Настоящий боец — воин в душе, — философски заметил толстяк. — У меня таких нет. Был один, да пропал с отрядом в Темногорске. И заменить теперь Кастета мне не кем.
— Ты нам работу предлагаешь? — я ехидно прищурился.
— Врагам я работу никогда не предлагаю, — улыбнулся Барон. — Но вы мне еще послужите… Для следующих игр мне надо поймать бегунов. Будете с ними биться. Как вам такая идея? Если вы Голиафа завалили, то с бегунами, думаю, справитесь… А если нет, то, значит я в вас ошибся…
— Справимся, — плюнул я на бетонный пол прямо под ноги толстяку. — А потом тобой займемся…
От моего ледяного голоса Барон на секунду стушевался и поежился, но мигом взял себя в руки. Натянул улыбку на лоснящейся одноглазой морде и надменно проговорил:
— В камеру их! Слишком много болтают!
Старая деревянная лодка мерно покачивалась от взмахов весел. Неповоротливая посудина напоминала беременную корову, неспешно прогуливающуюся по глади луга. Только вместо луга зеркало воды.
Я греб не спеша, помогая лодке держать курс в направлении Верхнего Уральска. Течения почти не было, и чтобы совсем не остановиться, приходилось налегать на весла.
Зиновьев дремал, прикорнув на деревянной лавке и зарывшись носом в отворот пиджака. Аким из подручных средств (какой-то нитки и проволоки) соорудил снасть и пытался удить рыбу.
— Надо было сеть прихватить, — сказал я, глядя на его бесплодные попытки поймать рыбеху.
— Так я прихватил, — старовер похлопал по брезентовому мешку под лавкой. — Самую не дырявую выбрал. Много их у Филиппа было. Но нам одной за глаза. На ночь поставим, сейчас толку не будет сетку бросать. Жарко. Рыба на глубину ушла. А со снастью я так, балуюсь. Что б не скучно было… Путь-то неблизкий.
— Хорошо на воде, — я оглядел живописные заводи, вдоль берегов заросшие лесом. — Спокойно… Только расслабляться нельзя. Мы здесь, как на ладони. Надеюсь, апостолы с ружьями не шастают по берегам. Не хотелось бы схлопотать шальную пулю.
— Не должно их здесь быть, — успокоил Аким. — Места глухие, непроходимые. Только по реке пройти можно. Нечего им тут делать.
Впереди русло реки разделилось на двое. До развилки уже оставалось метров сто, а я все не мог решить, куда направить лодку. Спросил об этом Акима.
Тот задумчиво почесал бороду:
— Правее держись, так вроде ближе к городу будем.